Ведущий передачи: в прошлый раз с Мирзакаримом Санакуловичем мы говорили о технологии счастья, но в этот раз наш разговор шел о вещах трудных, загадочных и, в тоже время, реальных.
Норбеков М. С.: мое вдохновение, знаете, где находится, в той лаборатории, где я работал четыре года, изучал клиническую смерть. Около пяти тысяч человек мы изучали. Я всегда спрашивал после опроса, после обсуждения, скажите, пожалуйста, ваши впечатления очень свежие, можете определить, для чего мы приходим в этот мир. Я убедился в одном, туда пришел, чтобы защитить кандидатскую, и ушел оттуда глубоко-глубоко верующим человеком. Но моя вера резко отличается от веры других людей, в чем? У меня нет ритуалов, но у меня есть глубокая вера, глубокая вера. Потому что я для себя доказал, смерть отсутствует. Я это говорю, как ученый, как академик. Потому что это оказалось тело, тело – это машина, это скафандр, мы уходим. Около пяти тысяч людей исследовали, изучали, проверяли и находили – смерть отсутствует. И они начали объяснять: вот для этого приходим, вот для этого приходим… И когда я начал сортировать их мнения, заметил, что их мнения, очень немного, всего три. Оказалось, что Земля – это есть тюрьма, исправительная колония. Оказалось, Земля – школа. Оказалось, это то место, где искусственно создается война между злом и добром. Образно говоря, Земля – это есть военизированная школа тюремного типа. Если посмотреть, закономерность хотите, тюрьмы очень часто находятся очень далеко от цивилизации. Земля, где находится? На окраине Галактики, на окраине Галактики! В тюрьме, кого отпускают раньше времени, заметили, что очень прекрасные люди, очень добрые люди, очень хорошие люди, почему-то очень быстро уходят. Злые люди, образно говоря, сволочи, они долго живут. Если посмотреть, бывшие палачи, те люди, которые давали огромное количество гибели другим людям, почему-то от звонка до звонка живут. Т.е. у меня появилось впечатление, долгая, длинная жизнь не такой уж хороший показатель. Почему говорится, добрым людям нет жизни, а плохим – смерти. В первую очередь, уходят самые прекрасные люди, в молодом возрасте, да потому что их с тюрьмы отпускают, они выбрали путь добра, а вот плохим, они должны сидеть, они должны жить, они должны находиться на Земле. Я Вам говорю, как ученый, эта закономерность меня самого пугает, потому что факт глаза колет, потому что не один, а тысячи-тысячи людей.
Ведущий: услышав эти слова, я спросил Норбекова, а как же его Наставник, ведь он прожил такую долгую жизнь и умер далеко за сто лет. Ответ Мирзакарима Санакуловича был для меня неожиданным.
Норбеков М. С.: мой Наставник очень часто говорил, сынок, за какие мои преступления я сижу в этом карцере, меня занесли в этот карцер и так и забыли. Кажется, тюремщик умер, он очень часто говорил. За какие мои грехи, говорит, такую долгую жизнь мне дали. Он же в английском дипломатическом корпусе работал, и еще плюс он работал в Индии, он был бывший, можно сказать, полувоенный. Есть, за что может быть. Чтобы исправить эти грехи, он сказал, что он 24 года сидел на высоте пяти тысяч метров голым отшельником. Есть такая пословица: в душе каждого врача, есть свое кладбище. В душе каждого из нас есть столько грешков, при одном вспоминании, нас в жар бросает, может быть, из-за этого тоже, я не знаю. Но мое впечатление, та закономерность, что хорошие люди очень часто уходят раньше времени, и которых случайно или за малюсенькие грешки отправили, и первыми же попадают в амнистию, вот это детские смерти. Не бывает ничего хуже, чем детская смерть, но после изучения клинической смерти, я боюсь свое мнение о смерти говорить. Потому что они могут подумать, что я черствый. Смерть ни чем не оправдывается с точки зрения моих желаний. Но мне приходилось в свое время, в конце-то концов, изучить, испытать мне самому клиническую смерть. Когда я своих друзей, врачей-реаниматологов начал уговаривать, они сказали, если такие просьбы нам будешь давать, мы тебя будем в принудительном порядке в психиатричке лечить. Никогда с такой просьбой к нам не обращайся. Но все равно мне пришлось создать оборудование, кабинет, боялся, готовился, после того как кабинет был готов, я год не мог к этому приступить. Потому что внутри нас поставлен механизм страха, страх перед убеганием от тюрьмы. Но, это не означает, что смерть – это добро, особенно, если ты убегаешь от тюрьмы, когда ты накладываешь на себя руки. Таких людей ждет вечный карцер, я в этом убедился, изучая тех людей, которые руки на себя накладывали, а потом их успевали откачать. Самое что интересное, они потом на себя руки не поднимали. Удивительно, Авиценна великий, был совершенно прав, когда говорил, что те больные, которые на себя руки пытаются накладывать, чтоб они сами убивали какого-то барана, собственными руками. Эта болезнь, оказывается, вылечивается. Те люди, которые на себя руки накладывали, они выздоравливали после клинической смерти, потому что они знали, они знали, какое наказание их там ждет. Жизнь – самое прекрасное добро, которое нам дано, жизнь – самый большой юмор Господа Бога, самый большой юмор. Почему, когда, в конце-то концов, я решился, за железной дверью стояли мои друзья, две бригады реаниматологов, мат-перематом в мой адрес, за глупость. Дверь открывалась, только после остановки моего сердца. Я испытал и понял, что смерть отсутствует. Я помню свое сверхмогущество, я помню, знал на все мои вопросы ответ, вперед, вдоль и поперек. И там такие цвета вокруг, смотрел с высоты, смотрел, как копошатся и бьют по моей щеке, как друг с другом ругаются и как мечтают, после того как я приду в себя, что они мою морду набьют. Я все слышал со стороны, смотрел, и одновременно я вспоминал все, что было до рождения и все впереди. Я не хотел возвращаться, потому что я почувствовал, что такое выход временно из тюрьмы.
Ведущий: можно себе представить, сколь сильно подобный эксперимент подействовал на сознание, мировоззрение Мирзакарима Санакуловича. Ведь действительно вся его жизнь, все цели в корне изменились.
Норбеков М. С.: и с того момента, Ваш слуга стал придурочный, вечно шастает, бродяжничает, буквально не понимайте, пожалуйста. Моя задача, чтобы люди прочувствовали внутри себя силу. Каждому встречному мне хочется сказать, ты есть Бог, ты есть Бог. Господь не там, в облаках сидит с бородой, каждый из нас является клеткой Господа Бога. Мы – составная часть Господа Бога. И каждому человеку мне хочется сказать, если у тебя есть что-то, какой-то конфликт с самим собой или окружающим миром, загляни, пожалуйста, в Бога. Бог может ли обижаться? Бог любит. Господь может ли руки опускать? Нет, в руках Господа Бога все, законы Вселенной, как планеты крутятся, как все, как молекулы, как атомы, везде мы видим один принцип. Если хочешь увидеть, где твое упущение, загляни в окружающий мир, и ты увидишь.
Ведущий: в эту нашу встречу мы много говорили о смерти, может потому, что так хотел Норбеков, а может потому, что в те дни он остро переживал смерть своего ученика. Конечно же, речь зашла и о смерти наставника Мирзакарима Санакуловича.
Норбеков М. С.: мой Наставник ушел в 112. Раз мы пришли в этот мир, это проходной двор, мы уйдем. Мы находимся на эскалаторе, но как уходить. Вот буквально музыкой он ушел. Я находился за тысячу километров, меня вызвали, говорят, Наставник вызывает. Приехал. Человек 200 приехали. Там застолье, огромный двор, столы поставлены. Я спрашиваю, в честь чего? Все говорят «не знаем». Но такое угощение, такое застолье. А потом он вышел, подошел к каждому человеку, кто родственник, кто ученик. Ты помнишь в таком-то году, я тебе говорил, что с тобой случится через столько-то лет, вот так, вот так. И что? Случилось. Каждому, даже я устал, когда он закончит, двести человек, каждого спрашивал, помнишь ли... И он когда ко мне подошел, я сказал да, да, да. Сел за стол, сказал. Друзья, о том дне, который завтра случится, я уже знаю, говорит, пятьдесят лет. Не хотел бы вас беспокоить, я хотел бы с каждым из вас встретиться, пообщаться за чашкой чая, посидеть, музыку послушать. Завтра, говорит, я ухожу. Завтра наконец-то Господь меня вызывает на допрос. Если, конечно, я к нему попаду. Раз так долго живу, значит, неспроста меня здесь держали. Следующий день, часов в десять мы опять собрались, половина, оказывается, разъехались, но я как единственный ученик должен был около него остаться. Он сидел, вышел, ну как говорит, заждались. И когда он на часы посмотрел карманные, долго смотрел в небеса, посмотрел на наши лица, с улыбкой. Нормально, он сам ходил. Это его слова последние были, я стоял справа. «Эх, говорит, жизнь, как красивая проститутка, никак с тобой невозможно насытиться», замолчал, начал падать набок. Мы его задержали, но он уже все был, он ушел. С улыбкой, и как мужчина с крепким выражением, в кругу друзей, в кругу музыки. Дай Бог, каждому из нас вот так уходить, с музыкой, для этого надо следить за своим здоровьем, для этого надо следить со всех сторон своей жизни, чтобы мы уходили с улыбкой, со смехом, а другие тоже пытались уйти так, как мы с вами. Этого каждому из Вас желаю, закончить жизнь с музыкой и, получив диплом, идти дальше. Потому что с остановкой сердца, это означает, контрольно-пропускной пункт, ворота открываются, исправительная колония выплевывает очередного исправившегося или рецидивиста ходячего.
Загрузка плеера
Данный материал размещен в рамках проекта "Пресс-центр академика М.С.Норбекова"
<- Предыдущая беседа | Следующая беседа ->
